Заказ №2

[mujnia]

Фанфик по заявке: child!Сасори | child!Дейдара. AU. Рисовать мелками на асфальте. "Эй, это мое место!"


Мустанг
Автор:  Ригелио aka Ригель
Бета:  Линден
Пейринг: child!Сасори|child!Дейдара
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, джен
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймер: мир и герои принадлежат Кишимото Масаши
Размещение: Разрешаю с этой шапкой
Саммари: Как невечное порождает вечное.
Предупреждения: OOC и АУ.

Сам фанфик

- Сасори, у меня есть кое-что для тебя! – радостно воскликнула женщина, подавая мальчику аккуратный сверток. Стоявший рядом с ней мужчина довольно расплылся в улыбке.
- Что это, мам? – Сасори на самом деле было любопытно. Его редко баловали: то ли денег на игрушки не хватало, то ли не хотели вырастить капризным своего единственного сына.
- Разверни и узнаешь, - тепло улыбнулась мать, прижимаясь к своему мужу. Тот молчал и наблюдал за реакцией сына.
- Опять бумажные носовые платки? – мальчик апатично крутил сверток в руках. Вряд ли ему могли подарить, что-то более стоящее.
На дни рождения от родителей он получал деревяшки, мол, сын сам сделает себе игрушку; на Новый год – еще больше деревяшек, если повезет – отесанных; на Пасху, поскольку праздник-то церковный, ему дарили гвозди, а на именины – носовые платки.
Услышав слова Сасори, мать резко изменилась в лице и начала плакать, прерывисто дыша, – казалось, еще чуть-чуть и она будет рыдать навзрыд. Отец посерьезнел и успокаивающе погладил супругу по спине, но, когда обернулся к сыну, оказалось, что его взгляд был таким же спокойным, как и прежде.
Этого и следовало ожидать от их сына. Он был крайне прямолинеен, начиная с того самого дня, как научился разговаривать. Стоит заметить, что, когда все маленькие дети говорили «си-си» и «ка-ка», Сасори сразу говорил прямо и по делу: «сцать» и «срать». Благо, речевых нарушений у него не было, да и схватывал он все на лету.
- Нет, не носовые платки, – тихо сказал отец.
Карие глаза мальчика удивленно распахнулись – неужели, неужели ему подарили пассатижи?
Маленькие ручонки стали ощупывать пакет. Нет, на пассатижи не похоже. Скорее это валики, которые можно приделать к его деревянному танку, и тогда он сможет ездить, как на гусеницах…
- Не хочешь открыть? – спросил отец, все еще обнимающий свою жену. Та до сих пор всхлипывала.
Сасори с благодарностью взглянул на отца – такие глаза бывают лишь у щенка, которого наконец-таки подобрали на улице, дабы отнести домой и выходить. В этих глазах читалась и признательность, и преданность…
Мысленно сказав «спасибо» всему миру, мальчик сорвал. И тут…
- Мелки? – Сасори не верил своим глазам. – А вы не могли подарить мне что-нибудь еще более недолговечное?
Мать, уже не стесняясь, рыдала в голос – казалось, вот-вот начнется истерика. Отец попытался прижать мать к себе, но та, брызгая во все стороны соплями, слезами и слюной, накинулась на сына.
- Ты неблагодарная свинья! Ты понимаешь, сколько мы работали, чтобы позволить себе это?! – она схватила мальчика за зеленый вязаный свитер и стала нещадно трясти своего отпрыска. - Мы хотели, чтобы ты не чувствовал себя изгоем! Все дети на улице рисуют, а ты сидишь дома, строгаешь невесть что, как умственно отсталый!
Мальчик в ответ только расслабился, позволяя маме выплеснуть свои эмоции.
- Иди вон! Иди с моих глаз! – заорала мать, отпуская сына, изрядно его потрепав. Отец, виновато улыбаясь, выпустил сына на улицу. Последнее, что слышал Сасори перед тем, как закрылась тяжелая входная дверь, было слащавое отцовское: «Милая, ну зачем ты так»…

***
На улице светило солнце. Его блики отражались во всех окнах соседних домов, ослепляя мальчика, только что вышедшего из темного коридора. Деревья тихо шелестели, изгибая свои ветки под силой летнего ветерка.
Сасори вздохнул. Он слышал детские голоса, а это означает, что он будет не один. А это, в свою очередь, означает, что будет драка, и победитель будет один – либо они, либо он. И, кстати, наиболее вероятно – первое. Численное преимущество, знаете ли.
Сасори не любил выходить на улицу. Игравшие тут дети были слишком крикливые, слишком радостные, слишком счастливые, слишком… слишком. Они были ему неинтересны, а вот он им – наоборот. Его постоянно дразнили потому, что он вечно ходил в одной и той же одежде – в зеленом вязаном свитере, доставшемся ему еще от отца, поэтому чрезмерно большом и с растянутой горловиной; в потертых и потрепанных серых шортах; в ботиночках, у которых подошва держалась на одном честном слове. Кроме того, они не забывали упомянуть и то, что Сасори сам себе мастерил игрушки из дерева, а не покупал пластмассовые в магазине. У него не было ни фигурок супер-героев, ни конструктора.
Мальчик вздохнул еще раз – теперь более устало и протяжно. Стоять в подъезде не было смысла, поэтому он побрел на асфальтированную площадку – надо же попробовать мелки, нарисовать что-нибудь невечное.
К великому удивлению Сасори, почти весь асфальт двора был бездарно разрисован. Везде то и дело мелькали рисунки солнышка, тучек и травки.
- Если бы не совесть, помочился бы, – мрачно заявил сам себе Акасуна.
Казалось, что мальчик блуждал по двору час или даже два в надежде найти серый кусок асфальта. Не розовый. Не желтый. Не голубой. Не зеленый. Именно серый.
«Странно, почему ко мне еще никто не прибежал и не предложил свою пожеванную жвачку, как это обычно бывает?» - в поисках места мрачно думал Сасори.
И, о чудо, на восьмом круге он заметил кусочек, очерченный белым мелом. Подойдя ближе, он заметил какие-то каракули рядом с обведенной частью асфальта – нечто похожее на подпись. Но, поскольку запись было невозможно прочитать, Акасуна со спокойной душой и сердцем сел рисовать. Он уже изобразил силуэт красивой и, как ему казалось, дикой лошади, когда за спиной послышался противный девчачий голосок.
- И что ты делаешь на моем месте, мм? – сказала девочка, с отвратительно заплетенными светлыми волосами – часть челки выбилась из-под резинки и закрывала левый глаз, а сзади волосы торчали в разные стороны.
- Где тут написано, что это твое место? – сказал Сасори, старательно вырисовывая гриву зеленым мелком.
- Вообще-то, тут, - сказала девочка и ткнула пальцем в каракули, которые Акасуна поначалу не признал за удостоверение собственности.
- Ну, было твое место, стало мое, – пожал плечами Сасори, все еще поглощенный рисованием.
- Это мое место, да! – крикнула девочка и топнула ногой.
- Да ладно тебе, успокойся, сейчас дорисую и уйду. Все равно это не искусство. Искусство – вечно, а это… это смоет первый дождь… – констатировал Сасори с видом знатока и, чуть погодя, добавил: Истеричка.
- Как ты назвал меня, ты, идиот, мм?! - девочке, очевидно, не нравилось ее новое прозвище. Она закипала прямо на глазах – лицо покрылось красными пятнами; казалось, что слышно, как в теле бурлит кровь, а через нос и уши вырывается пар.
- Истеричка. И вообще, уйди, чего пришла? – мальчик начинал негодовать.
- Это я «пришла», мм? Я вообще-то мальчик! Я - Дейдара Тсукури, Дей-да-ра, да!
Сасори опешил. Мальчик? Правда, что ли? Он стал присматриваться к своему непрошенному собеседнику. Новые ботинки, разбитые колени, шорты, майка… Ну, по одежде много не скажешь.
- Чем докажешь, что мальчик? Если докажешь, то я уйду, – по-деловому молвил Акасуна, словно предлагая сделку года.
Теперь настала очередь опешить девочко-мальчика. «Оно» стояло и хлопало глазами, то бледнея, то краснея.
- И как ты предлагаешь мне это сделать, мм? – пробормотало раскрасневшееся нечто.
- Идем в кусты, покажешь член, – Сасори чувствовал себя всезнающим – как хорошо, порой, что стены тонкие – слышишь все, что происходит у соседей и, кстати говоря, по ночам стонущий женский голос объяснил ему биологию лучше, чем любая книжка первого класса, в котором и учился мальчик.
- Что-что покажу, мм? – «оно» искренне не понимало, что от него хочет незваный гость, пришедший на его кусочек серого оазиса.
- Ну, пипиську.
Нечто опять раскраснелось, но без колебаний стянуло с себя шорты и показало маленький, но настоящий мужской половой орган. Сасори убедился: у него такой же – значит, это тоже мальчик.
- Что ж, раз ты выполнил, - Акасуна старательно интонационно выделил мужское окончание, дабы Дейдара понял, что Сасори признал в нем мужчину, - свою часть договора, то теперь должен выполнить и я.
Сасори встал и протянул руку мальчику.
- С тобой было приятно иметь дело. Как тебя зовут? Дейдара, кажется?
Мальчик пожал руку в ответ и утвердительно кивнул. Акасуна сухо, по-деловому, улыбнулся и хотел уже уйти, как Дейдара схватил его за руку.
- Не уходи. Давай порисуем вместе.
Мало кто знал, что Дейдару часто дразнили именно из-за того, что тот похож на девочку. У него не было друзей из-за того, что его придурочные родители очень хотели девочку, чтобы можно было заплетать косички, расчесывать и наряжать, а тут – родился он. И вот, он – воплощение мечты родителей – длинноволосый парень. Или девочка с пиписькой. У дворовых он заслужил уважение только тем, что не боялся драться и у него были деньги на новые вещи. А еще у него, кстати говоря, были фигурки супер-героев.
Сасори не знал, что происходило у Дейдары в голове, но сел обратно на асфальт, взял в свою маленькую ручонку зеленый мелок, а другой рукой хлопнул рядом, призывая Тсукури присоединиться. Дейдара улыбнулся, поскольку понял, что теперь он – не один.
Они долго рисовали и разговаривали. Оказалось, что они живут в одном подъезде: Сасори на пятом, а Дейдара – на восьмом этаже.
Когда они закончили, на их кусочке асфальта был нарисован красивый конь, с развевающейся на ветру гривой, бегущий по лугу с мутировавшими гигантскими ромашками, а мелков совсем не осталось.
- Жалко, что и он, и мелки – не вечны, – вздохнул Сасори.
- Наоборот, не жалко, мм. Они прекрасны тем, что они не вечны, да, - возразил Дейдара.
- Красота – вечна, иначе быть не может. То, что изменяется и теряет свою красоту со временем – нельзя называть прекрасным, - твердо сказал Акасуна.
- Красота – взрыв, мм! – воскликнул Тсукури.
Споря о прекрасном, они дошли до дома. Сначала Дейдара проводил Сасори, потом Сасори – Дейдару.
День заканчивался. Солнце спряталось, уступая дорогу луне, но… Раздался гром.

***

На следующее утро от коня не останется ничего, но Сасори приобрел кое-что более важное, нежели вечно красивого зеленого мустанга на асфальте с мутировавшими ромашками – он нашел друга, с которым можно разговаривать о том, за что раньше получал от матери.
С Дейдарой Акасуна мог разговаривать о вечном.